archi_chester

Между моря без границы,
Стоит как столп Гермеса птица
Свои крылья пожирая
И себя тем укрепляя
И как только перья канут
Она недвижным камнем станет
Здесь сейчас бел он и красен
И всеми цветами - смертью окрашен
Всем и частью без подколки
Твердый, мягкий он и ковкий
Ты все правильно пойми
И Бога возблагодари.

Ничего не предвещало грома. Шел себе симпозиум врачей.

Путин в уголке сидел, как дома, не вникая в таинство речей.

Крупные чиновники Минздрава, дамы, возглавлявшие собес,

у его колен сидели справа (кое-кто и на колени влез).

Штатный оператор за треногой нехотя снимал видеоряд,

как врачи разумно и помногу о своих успехах говорят.

В микрофон зачитывались сводки, данные по разным городам.

Пожилой фотограф делал фотки строгих лиц, сидящих по рядам.

Воздух пах цветами и буфетом — где-то там, на нижнем этаже,

повара готовились к фуршету, столь необходимому уже.



И когда почти уже казалось, что пора пройти на тот этаж,

вышел на трибуну перед залом крайне подозрительный типаж.

Вышел просто, как к фонтану в ГУМе, взяв большую папку, как скрижаль.

Это был известный вольнодумец Леонид Михайлович Рошаль.

Он забрался, зол и безрассуден, на трибуну, как на пьедестал.

Растерялись все. И даже Путин как-то останавливать не стал.

В зале чистом, светлом и огромном в тот же миг повисла тишина.

Вечерок переставал быть томным. Обстановка делалась страшна.

Стало ясно: он чего-то скажет. Замерли ученые мужи,

ожидая несомненной лажи, клеветы, и беспардонной лжи.


Он сказал: коллеги, что ж такое? Может, нам устроить диалог?

Нам в больницах не хватает коек из-за ваших министерских склок.

Он сказал: зарплаты маловаты, медики живут почти что в долг.

Он сказал: в больницах мало ваты. И к концу подходит валидол.

Он сказал: людей пока что лечим, только стало очень тяжело.

И лечить уже почти что нечем. Потому что не дают бабло.

Он сказал: чиновники указы сочиняют на пятьсот страниц,

а потом финансы раз от разу так и не доходят до больниц.

Он сказал: у медсестер зарплаты не хватает просто ни на что

и зимою белые халаты часто заменяют им пальто.

Он сказал как откровенный циник: те, кто возглавляют наш Минздрав,

ничего не смыслят в медицине. И скажите мне, что я не прав!

И взглянув на Путина с тоскою, он развел руками: очень жаль.

И покинул зал, махнув рукою, Леонид Михайлович Рошаль.



Он ушел. Зато осталась в зале, в воздухе повиснув между лож,

сказанная доктором Рошалем дикая чудовищная ложь.

Наглая — что ясно даже детям! Подлая — что видно по всему!

Ложь, которой место в интернете, а не в государственном дому!

Но не запятнать хвалу и славу! Мы дадим решительный отпор!

И письмо сотрудников Минздрава понеслось вдогонку, как топор:



"Вэ-Вэ-Путин. Точка. В этом зале, запятая, очень вас любя,

сказанное доктором Рошалем угнетает веру нас в себя.

Мы — тире — не только в регионах, запятая, от всего лица

нами разработанных законов, запятая, просто молодца!

Укрепляя, запятая, множа, здравоохранению трудясь,

вылезая прямо вон из кожи, он нас очернил прилюдно в грязь.

Нам — тире — сидящим в кабинете, показав себя во всей красе,

сильно уронил Рошаль свой рейтинг в виде палки в нашем колесе.

Эта негативная оценка, отрицая наш большой успех,

послужила как горох об стенку, ставя под сомнение нас всех!

Вэ-Вэ-Путин! Очень будем рады, с целью укрупняться и расти

попросить от всяческих нападок нашу честь надежно огрести!

Дата подписания — сегодня. Подписали, выражая гнев,

триста тысяч сто один работник Минсоцздравразвития РФ".

В отзвуке колоколов,
оглашавших пределы Гиона,
Бренность деяний земных
обрела непреложность закона.
Разом поблекла листва
на деревьях сяра в час успенья —
Неотвратимо грядёт
увяданье, сменяя цветенье.
Так же недолог был век
закосневших во зле и гордыне —
Снам быстротечных ночей
уподобились многие ныне.
Сколько могучих владык,
беспощадных, не ведавших страха,
Ныне ушло без следа —
горстка ветром влекомого праха!